вошел в этот момент в восьмую Альберт Шмоневский – собственной персоной!

– Привет, Михаил! – засмеялся он весело, хлопнув ладонью о ладонь. – Пришел в полицию записываться? Похвально, похвально!

– В полицию? Я думал, нужен переводчик. Господин майор послал меня сюда, а здесь меня приняли за большевистского агента!

Шмоневский подошел к Будовичу, укоризненно развел руки:

– Что же ты моих друзей обижаешь, Стась? Парень при большевиках нам помог, рисковал. А ты такого героя за чекиста принял.

Будович недовольно шмыгнул носом, потом пробурчал:

– Откуда мне знать про ваши дела? Я человек маленький. Мне сказано всем им проверки делать, вот я и делаю.

Шмоневский примирительно похлопал Стася по плечу:

– Ладно-ладно, ты все правильно делал. А этого парня я определяю в свою группу. С Зиммером договорюсь сам. Пошли, Михаил…

В коридоре пришедший наконец в себя Ружевич стал бормотать слова благодарности, потом сообщил, что оставленный ему пакет передал точно по инструкции.

– Знаю. Спасибо, – живо откликнулся Шмоневский. – Теперь могу тебе сказать, что в этом пакете были данные о положении на железных дорогах Белоруссии. Очень важная информация, как понимаешь. Я с помощником собирал ее больше месяца.

Михаил, польщенный таким доверием, с чувством произнес:

– Я так рад, Альберт Грацианович, что вам удалось спастись. Признаюсь, что был очень напуган, услышав о вашем аресте на вокзале.

– Мне повезло, удалось бежать. Стал симулировать острый принцип аппендицита. Конвоиры оказались неопытными. Я так орал, что повезли меня в ближайшую по пути в Минск больницу. Стали готовить к операции, конвой в палату не пустили. Ну, я в окно и ходу…

– Здорово! – искренне восхитился находчивостью бывшего своего учителя Ружевич.

– Да уж чего там… Просто в рубашке, видать, родился. Теперь так… Сегодня немцы взяли Минск. Считай, большевики войну проиграли. Через месяц, самое большее, падет и Москва. Нас ждут серьезные дела, Михаил, и на тебя у меня большие надежды.

В понедельник, 30 июня 1941 года Михаил Ружевич уже расхаживал по городу в форме полицейского.

Майор Марков знал, конечно, и по литературе, и по газетным публикациям, и по рассказам старших коллег, что многие агенты западных разведок начинали свой преступный путь со службы у немецко-фашистских оккупантов. Время от времени в разных уголках страны, порой весьма удаленных, разоблачали бывших полицаев, карателей, служащих СД и других предателей. Но лично ему ни одного подобного дела вести не довелось. В глубине души он полагал, что на Западе такие лица, кто уцелел, давно вышли на пенсию, во всяком случае, удалились от активной антисоветской деятельности. Видимо, в большинстве случаев так оно и было. Но не в данном. К тому же Ружевич вовсе не так уж и стар – в сорок первом году еще и двадцати не исполнилось. При наличии хорошего здоровья вполне мог продолжать свое иудино дело. Уже под другой фамилией, бог весть какой, возможно, по счету. Во всяком случае, сопоставление старых и нынешней фотографий, показания Коноваловой не оставляли никаких сомнений в том, что бывший полицай Михаил Ружевич и бреденский профессор Майкл Квятковский – одно и то же лицо…

Итак, начиная с понедельника, Ружевич принимал участие в облавах и обысках, выявлял коммунистов, евреев, семьи командиров РККА и ответственных советских работников. Всех этих лиц сгоняли на базарную площадь, а потом оттуда на грузовиках вывозили в специальные лагеря. По крайней мере так немцы говорили полицаям. Имущество арестованных бесхозным не оставалось, его тоже увозили куда-то. При этом кое-какие ценные вещи прилипали к рукам и немцев, и их новоявленных помощников. Вначале Ружевич стеснялся хапать, а может, боялся, но очень быстро решил – чем он хуже других? – и спокойно опустил в карман свой первый «трофей» – серебряный портсигар…

Однажды Михаилу случилось ознакомиться со списком арестованных жен командиров Красной армии.

«А где же Татьяна Ковальчук? – подумал он. – Муж у нее летчик-лейтенант, служит под Москвой. Татьяна приехала в начале июня погостить к родителям. Надо разобраться…»

Татьяну Ружевич знал хорошо – она была старше его на два года и жила на соседней улице. Видел он ее в последний раз накануне вступления немцев в город – значит, эвакуироваться не смогла. Михаил вспомнил, что проверку в том районе проводил Степан Смолянин с двумя полицаями, но не местными, а из села. Тогда ему все стало ясно: Степан учился с Татьяной в одном классе и был влюблен в нее чуть не с детства. Об этом знала вся школа.

Утром Михаил доложил о своем подозрении Шмоневскому. В тот же день Татьяна была задержана. Ни ее, ни Смолянина Ружевич больше никогда не видел. Шмоневский же проникся к нему еще большим доверием и в октябре рекомендовал в только что образованную националистическую организацию «Белорусская народная самопомощь». В нее вошли также Станислав Будович и Андрей Конколь, ставшие теперь приятелями Михаила. Вечерами они частенько собирались на квартире Шмоневского, играли в карты, пили самогон и, если удавалось достать, шнапс. Иногда к ним присоединялись немцы. Один из них – оберштурмфюрер CС Альфред Вернер возглавлял команду по борьбе с подпольщиками и партизанами.

Ружевич был человек наблюдательный. Постепенно у него создалось впечатление, что этот поджарый аккуратный немец, с редкими, зачесанными на косой пробор волосами, все время присматривается к нему, следит за каждой фразой – благо хорошо знал русский язык и понимал, естественно, белорусский.

Однажды, встретив Ружевича на улице, Вернер пригласил его зайти к нему вечером домой. Михаила приглашение скорее насторожило, чем обрадовало. Вернера, при всей его вежливости и обходительности, полицаи боялись как огня – недавно по его приказу были повешены два члена «Самопомощи» по подозрению в связи с подпольем. Приглашение было сделано как бы между прочим, но Ружевич не сомневался, что это приказ.

Эсэсовец принял Михаила дружелюбно, угостил яичным ликером и хорошими сигаретами, похвалил за донос (он выразился, конечно, мягче – сигнал) на Смолянина. Потом перешел к делу. Смысл произнесенной им довольно продолжительной тирады сводился к следующему.

Вот уже почти год, как доблестные германские войска освободили Белоруссию от большевиков. Но скрывающиеся в лесах бандиты, именующие себя партизанами, мешают строительству «нового порядка». Они совершают взрывы на железных дорогах, диверсии, нападают даже на небольшие гарнизоны. К сожалению, их поддерживают и некоторые слои населения.

В Могилеве формируется батальон по проведению специальных карательных акций против бандитов на территории Белоруссии. Батальоном, которому присвоено наименование «Ост», командует один из самых бесстрашных солдат рейха штурмбаннфюрер СС доктор Оскар Пауль Дирливангер.

Ему, Михаилу, оказана большая честь – зачисление в личный состав батальона, причем не только